Формулярный перечень до Государственного банка, первые ощущения от НБУ, основные новаторства и наиболее важные призывы для кредитной системы, механизмы принятия решений и профессиональная политика, и собственные финансы, связи и пристрастная принадлежность…
Обо всем этом и другом директор Государственного банка Сергей Арбузов сообщил в уникальном интервью ZN.UA.
— Сергей Геннадиевич, вы 6 месяцев работаете в Государственном банке и 2 месяца — на должности его главы. Смогли осмотреться, понять мерку ответственности? Она вас не пугает? Опыта хватит?
— Пугает? В какой-нибудь мере, очевидно. Возглавлять Государственный банк — это на самом деле громадная и очень солидная обязанность. Однако собственный отдел в первый раз я возглавил еще в 19 лет, в 22 — утвердил банк. Таким образом за этот период времени как-нибудь болел ответственностью.
— Национальный банк понимал много юных управляющих. В. Ющенко возглавил заведение в 38 лет, Мужественный Яценюк стал выполняющим повинности главы в 30 лет. Что добавляет убежденность, что управитесь?
— Действительно я занимаюсь кредитным занятием, по меньшей мере, полжизни. Вам, пожалуй, известно, что моя мать, Валентина Арбузова, — банкир. Еще в русские времена она работала в Госбанке СССР, затем, в середине 80-х и конце 90-х — в Промстройбанке СССР, первым заместителем главы Донецкого облуправления — Джеммы Сергеевны Масловой. Нам с братом оставалось часто находиться у матери на работе, и что такое банк, мы знали не понаслышке.
Работать я пошел почти сразу после школы. Желалось пойти на «собственные хлеба», чтобы зарабатывать денежные средства. Мать разубедила, рекомендовала пойти обучаться, однако предварительно — опробовать, что такое работа в банке. Работая в банке стажером, пошел обучаться в институт. Чтобы не бросать деятельность, зашел на очное изучение.
Таким образом маршрут в банковском деле прошел сам — с самого верху и доверху.
— По каждому пути значительно легче идти, имея отличную протекцию.
— Те, кто прекрасно знает свою мать, так вопрос не установят. Не понимаю, как в прочих семьях, но в случае если работаешь с родным — это, напротив, труднее, сложно… Однако у нас так сложилось: мы с братом пошли по стопам мамы, начав работать с самого начального юношества.
Затем, в 22 года, я утвердил отдел. Это был отдел Приватбанка в незначительном городке Донецкой области — Константиновке. Через 3 года вывел его в лидеры в областных регионах.
— Также без схожих нитей?
— Ну как мать либо еще кто-то поможет накопить заказчиков? Денежных средств им предоставить? Либо сообщить: «Проходите к моему сыну?» Глупости.
Чтобы разобраться, предпочтительнее отправиться в Константиновку и допросить, как это все было, каким был туземный «приватовский» отдел до моего прихода. Приехав туда, я оперативно организовал связи в региональном исполкоме. У меня получилось взять на техобслуживание расчет — специально колесил и достигал в городе Днепропетровск, а не в Донецке, отличных, поощрительных требований. За расчетом отправились предприятия.
К моменту моего ухода на обслуживании в нашем банке было 90% заказчиков города. По прибыли мы содержали второе-третье место в областных регионах, работая в далеко не самом многолюдном и индустриально производительном городке.
Написав особую компьютерную платформу, мы сделали и первую на Украине муниципальную основу для развития общественных оплат. Собрав и представив данную основу городу, мы сделали и доскональную его карту со всеми улицами. И обитателями — в масштабах проекта платного банка понадобилось провести и перепись населения.
Это все осталось, и люди скорее всего это припоминают. Практически у всех из них, хочется верить, остались отличные мемуары.
Затем меня позвали в Укрбизнесбанк, тогда он носил название еще «Донеччина». 7 лет, с 2003-го, я управлял этим банком. Успехи заведения также можно проследить по динамике его характеристик. Однако самое важное — даже в процессе кризиса банк, не прибегая к рефинансированию НБУ, не задерживал выплаты вкладчикам.
Вот отчего я полагаю, что справлюсь. Поскольку работаю в банке довольно давно и имею 15-летний опыт управляющего, при этом удачный.
— То был опыт работы по другую «сторону баррикад». Насколько трудно было преобразоваться?
— Первая моя идея, когда я пришел из платного банка: человек, который представил это заведение банком, был несколько не внутри себя. Действительно, НБУ — это не банк. Это все, что угодно, — федеральный факультет, по уровню, трудности и нюансы контролируемых веществ значительно передовой любой госкомитет либо министерство, однако очевидно не банк.
Разумеется, те познания и опыт, которые я обрел в платном сегменте, в настоящее время мне весьма помогают. Я хорошо осознавал и в настоящее время осознаю, что кредитной системе нужно, от чего она мучается, какие характеристики и создаваемая отчетность слишком осложнены.
Тут мало платных банкиров, и это, я склонен думать, наклонность Государственного банка. Потому, чтобы просто оградить себя от каких-либо возможных неприятностей, депутаты нередко слишком усложняют операции и отчетность, не осознавая действительно, для чего им это нужно, и потом утопая в потоке идущих бумаг. По весьма многим позициям нет разъяснения, отчего так, для чего необходим такой инструкция либо показатель. И лишь в настоящее время я разбираюсь и осознаю, что тут можно иначе открыть характеристики, осознавая настоящие опасности.
И в случае если вы замечаете, что делается с кредитным сектором сегодня, какую политику мы сегодня реализуем, то, пожалуй, нет такого банкира, который был бы данной политикой аргументированно недоволен.
Так, банки были услышаны и сумели решить собственные главные неприятности, которые появились из-за твердых условий (к примеру, в отношении порядка развития запасов и расчета регулятивного денежных средств).
Жалобы незначительных банков — 3-ей и 4-ой компании — также объединяются преимущественно к нашумевшему законодательному проекту №0884. Когда мы собрали представителей этих групп, я спросил: «Что вам сегодня необходимо от регулятора, что бы вы планировали?» Ответ: «Снять законодательный проект 0884». — «А что помимо него?» — «Законодательный проект 0884».
Главные жалобы предъявлялись к условию об повышении самого малого денежных средств для формируемых банков до 500 млн грн.
— А больше так как ничего и не нужно… Так как они опасаются, что послезавтра данная норма распределится и на действующие банки, и по меньшей мере четверть из них будет выкинутой из рынка.
— Ну, не скажите. Неужели им не нужен неплохо работающий и бесцветный рынок рефинансирования, вероятность не только лишь притягивать, но также и помещать в Нацбанке источники по хорошим ставкам? Их не занимает порядок развития запасов, потребность удлинения ресурсной базы, оборона от нерадивых заемщиков и прочее? Вот о чем нужно было рассуждать. А люди говорили одно, впрочем я не раз воспроизводил: «Я вам обещаю, что действующих банков это не затронет».
Не я данную норму домыслил и сообщил, означает, не мне ее и пробивать — раз. Я сам торговый банкир в прошлом и прекрасно осознаю, что это совсем не та мера, которая кредитной системе сегодня супернеобходима, — 2. И, все-таки, все были настроены и старались жать на нас так спортивно, что понадобилось занять серьезную позицию. Впрочем и недалеко не было цели ограничивать чьи-то интересы.
Цель данной нормы — ограничить чересчур простой сегодня доступ на рынок как для людей невольных, так и для вчерашних разорившихся владельцев, которые через фальшивых персон открывают свежие банки. Так как человек, который вполне может скопить 100 млн, не всегда соберет 500. Если кто-то 1 либо команда людей и может скопить, то это будет значительно более солидное и обдуманное решение.
Если еще изучить, чтобы эти 500 млн денежных средств были настоящими денежными средствами, тогда, поверьте, отношение значительно меняется. Тогда не консультанты, а владельцы идут в НБУ и занимаются: как, по-вашему, дела в банке, нет ли там злоупотреблений? Отношение становится значительно более солидным. Если человек возложил сто млн, а затем некоторым стилем взял огромную часть назад, — он иначе к данному бизнесу относится. Нет соответствующего осознания ответственности…
— Взял, затем снова возложил, и так еще 3 раза… Помнится, были оценки, что кредитный капитал % на 70—80 вполне может быть вымышленным.
— Поверьте, это сложно. И можно уверенно рассуждать, что кредитный капитал вчера в основном отвечает условиям Государственного банка.
— Уставный либо направляющий?
— И тот и другой. При этом, в случае если что-нибудь сделали не согласно законам, и консультанты, и владельцы берут на себя большой риск.
Для вынесших упадок, действующих банков норма об повышении «входного билета» на рынок прибыльна: имеющееся место под солнцем автоматом увеличивается в стоимости. При таком раскладе им будет легче и притягивать капитал, и продаться, в случае если они заметят, что не тащат собственный бизнес. Я всякими способами старался убедить в данном собственных коллег, однако они, как досадно бы это не звучало, мне пока не поверили.
— Однако неужели их опаски бездоказательны? По сформировавшейся практике, Национальный банк быстро подводит собственную нормативку под поставленные законодательством условия. Послезавтра 500 млрд. будут максимальным порогом для открытия свежих отделений, послезавтра — для приема свежих вкладов, еще через некоторое время — выполнения денежных операций…
— Отвечу так: если б мы планировали затруднить жизнь некоторым точным банкам, у нас для этого достаточно устройств и без такого законопроекта. Была цель отрегулировать рынок и поднять в стоимости имеющиеся активы.
Поверьте, мне было значительно легче отказаться от законодательного проекта, который предпринял Стельмах, чем его пробивать. Однако законодательный проект весьма значительный, его установление — это фонарь МВФ, и его представители 3 раза подымали данный вопрос…
— Как раз норма об повышении уставников до 500 млн?
— Нет, кроме этой нормы там очень много прочих, и в том числе о прозрачности собственности. 500 млн — это была инициатива НБУ. Но также и рассуждать, что меня уверили в ненужности такого повышения, также неверно. Я вопрошал у Владимира Семеновича: «Отчего шестьсот млн?». Он дал ответ: «Мы исследовали, сколько стоит раскрыть банк за границей. И те, кто ссылается на азиатские условия, — дескать, в ЕС довольно 5-и млн для открытия банка — хитрят. Действительно, на подобные денежные средства можно лишь приписную кассу раскрыть либо обменный пункт. А чтобы раскрыть хороший многофункциональный банк с 70% совместного списка лицензий, именно и нужно не меньше 50 млн euro.
Потому, к слову, «новых» банков за границей почти нет — их сложно раскрыть. Преимущественно реализуются имеющиеся.
Владимир Стельмах полагает, что разводить сегодня свежие банки, владельцы которых снова через 2 года будут не может делать обещания, дискредитируя технологию, также непозволительно. И я его удерживаю. Тут у нас с Владимиром Семеновичем взгляды зачастую сходятся.
От большинства раскладов, которые были предприняты в процессе Стельмаха, мы отказались и ввели свежие. И в денежной политике, и в распоряжении кредитной технологией. Тем не менее, это совсем не обозначает некоторого инцидента в отношениях: мы довольно часто разговариваем, спорим. К тому же в общем там, где это вероятно, мы пытаемся сохранять последовательность политики Государственного банка.
— Другими словами банкам 3-ей и 4-ой групп нечего страшиться? Вы обеспечиваете?
— В видимом будущем мы станем увеличивать условия к капитализации существующих банков лишь в соответствии с законодательством.
Задайте вопрос: для чего нам пробивать данный законодательный проект в ВР, которая не планировала его принимать, так как там много владельцев банков либо еще как-нибудь сопряженных персон? Для чего мне пульсировать с аналогичным Кабмином, которого также эти переживания не удовлетворяют? Для чего бороться с банками, в случае если можно просто ужесточить порядок расчета регулятивного денежных средств? И мне до сегодняшнего дня неясно, кому и для чего стало нужно свергать лбами, доводя дело до судов, банки и их регулятора.
Досадное недопонимание, впрочем я значительно безмятежнее отношусь к таким вещам. Когда меняешься местами, весьма многое смотрится иначе и становится ясно. С позиции интересов системы и страны точка зрения на все эти вопросы значительно различается от той, которую ты находишь верной, находясь в платном банке.
— К слову, в случае если рассуждать о потребности сделать кому-то проблемы, то почему не сделать их тем заведениям, из-за которых незначительные банки сплошь и рядом называют нестабильными, кэптивными, «конвертами» и т.д. Вы работали в незначительном банке, разве они все такие и не могут на жизнь?
— Ключевая цель регулятора — контроль за соблюдением законности операций и платежеспособностью кредитной системы. А рынок должен быть представлен всеми вариантами банков.
Действительно незначительные банки нередко значительно более постоянные, чем большие и самые крупные. Там значительно меньше бюрократии, с помощью более оперативной реакции и большей эластичности всегда располагаются состязательные превосходства. Системные банки также имеют собственные превосходства. Потому я — за максимально возможную многоукладность системы.
— Вас не смущает картина, к примеру, с Диалогбанком? Как могло произойти, что в процессе работы временной администрации в банке так быстро вырастали активы и вклады, теперь в нем вновь кратковременная администрация, и Фонду гарантирования «освещает» возможность возместить производные оттуда под глазом НБУ активы?
— Мы осознаем, что случилось в данном банке, и устанавливаем ряд ограничений, которые не позволят осуществить придуманную модель свободно. Безвыездной присмотр увидел такое положение вещей, и Национальный банк всунулся в процесс. Поехала проверка, была осуществлена аналогичная работа, и сегодня, в случае если вы проверите, выплат нет. Далее должны заниматься профессиональные органы. Национальный банк же предупредил реализацию придуманной модели, и то, чего хотелось сделать ее учредителям, не получилось. Износили маяки…
— Отчего же в прочих вариантах они настолько часто не работали? Разве впрочем, что присмотр НБУ обычно не управляется с собственными функциями из-за чересчур огромного числа поднадзорных? Потому, будто бы, и было придумано, с подачи МФО, решительно уменьшить их число…
— Действительно присмотр у нас действует даже очень хорошо. Иногда нас осуждают, предлагая ввести какие-то более поступательные восточные способы. Однако нередко и признают, что очень многие условия НБУ, раньше активно критиковавшиеся, помогли сохранить технологию в процессе кризиса. Потому в настоящее время они исследуют наш опыт, а заключительная задача МВФ даже официально сообщила, что «они не только лишь прибывают обучить и показать, но также и сами обучаются».
— Вы сообщали об отмене решений прежнего управления. Что вы находите важнейшим в сделанном и что еще хотите сделать?
— Прежде всего, мы сегодня активно развиваем рынок приборов хеджирования, позволяющих банкам защищаться от денежных рисков. Владимир Семенович, как всем известно, причислялся к данному вопросу довольно негативно. Он полагал, что так как в стране нет раскрученного экономического и, например фондового рынка, то нечего и хеджировать, так как этим лишь развязываются руки маклакам. По моему убеждению, людям нужно предоставить по крайней мере простые приборы, чтобы они их испытали и были способны к использованию, когда денежные рынки довольно разовьются.
Мы сегодня заявляем о форвардах, о своп-операциях. До самого ближайшего времени эти приборы не запускались лишь потому, что в обоих противных операциях — по реализации и покупке денежной единицы — нужно было платить эмеритальный сбор. В конечном итоге разница неоднократно увеличивалась и терялся резон процедуры: защита оказывалась чересчур затратной.
Потому отмена пенсионного сбора с денежной единицы — это рывок и, к слову, зачастую подвиг Национального банка. Данный вопрос удалось решить на законодательном уровне в первый раз за 5 либо 7 лет. При этом понадобилось это делать в срочном порядке в первые дни после Новогодних праздников, в связи с тем что правительству сначала не удалось провести данную норму через экономный законопроект.
Впрочем сообщество и тут отозвалось по-всякому. Эксперты увидели в данном бесспорный негатив: это для трейдеров важно и для рынка. А враги повысили гвалт: вырывают пожилых людей! С данным сражаться трудно. У любого собственная позиция, собственные цели. Кто-то так получает общественно-политические либо еще какие-то дивиденды, и с данными людьми бесполезно спорить, стараясь им что-нибудь разъяснить.
Но в случае если прийти к теме страхования рисков, то мы сегодня позволяем банкам свопироваться между собой, другими словами менять короткий доллар на длинную гривню. И теперь зарубежный трейдер, заходя на Украину, будет понимать, по какой стоимости он возвратит данный доллар назад, может просчитать собственные опасности и осознавать, с чем он выйдет. Он не будет платить хеджфондам, а отзывает данную доходность нашему внутреннему рынку. Это, я склонен думать, также рывок новаторский.
— Банки давно предоставляли Государственному банку принять на себя данный риск, однако стабилизатор не хотел этого…
— Знаете, отчего? Это ему нехарактерно. Государственный банк — торговая компания, и он не должен принимать опасности бизнес-структур. Поскольку в случае если мы данный кулак вновь раскрутим, у нас есть возможность повторить ошибки, как тогда, когда заставили потребительское финансирование.
Тогда так как также никто не планировал ничего ужасного. Дали самому беззащитному пласту аппарат, который требует хеджирования, квалифицированного подхода, а инвентаря не позволили. Здесь картина также вполне может быть двойственной.
Потому сегодня мы опасности на себя забираем, однако отчасти. Впрочем можем и целиком получить. Мы — один факультет, который вполне может получить целиком риск, установив уровень эмиссии под приобретенный доллар. Акцентирую внимание: эмиссии под приобретенный доллар, так как более реализуемых задатков под вложение в настоящее время нет.
— К слову, как сделать задатки более реализуемыми и воскресить передачу активов?
— Мы сегодня активно занимаемся формированием рынка «слабых» активов. Тут много нормативных недостатков. К примеру, появилась неприятность — как реализовывать активы, под которые сформированы запасы в зарубежной денежной единице. Понадобилось улаживать возникший прецедент о выдаче персональной лицензии. Поскольку есть организации, которые способны приобрести, однако как верно осуществить данную реализацию, никто не знает.
Кроме того мы занимаемся вопросами списания пессимистичной задолженности, которая сложилась. выписано с балансов банков порядка 10 млн. гривен. При этом обсуждаем вопрос налогообложения. Я был у минфина по данному вопросу. Он дал объяснения: налоги будут оплачены тогда, когда будет реализован заклад. Настоящее налогообложение случится, поскольку наше распоряжение не позволяет права банкам не заниматься возвратом задолженности, и в том числе реализацией задатка, после ее списания с помощью запасов.
Второй шаг — мы несколько поменяли подход к расчету регулятивного денежных средств, аннулировав его коррекцию на сбалансированность продолжительных активов и пассивов.
— Долговечность кредитной системы не пострадала?
— Нет. Я склонен думать, это беспринципная позиция, впрочем г-н Стельмах думал ее серьезной. Данный уровень практически два раза воздействовал на расчет регулятивного денежных средств.
Аналогичная картина была в истории с последним распоряжением по денежному рынку. У нас было 2 распоряжения, устанавливающих ограничения по марже в разменных пунктах на протяжении дня. Помните такое положение вещей? Мы одно из них (распоряжение №462) упразднили, как излишнее, в определенных СМИ это посчитали, будто бы мы либерализацию провели.
— Насколько можно осознать, в вопросе выдачи денежных кредитов населению позиция Государственного банка останется прежней и твердой: для заемщиков, которые не имеют заработков в денежной единице, денежных кредитов не будет?
— Да. Совершенно точно. И более того, мы эти меры станем назначать в законе.
— Вызовы банков находить компромисс не воспринимаются?
— Нет. Я рассматриваю: речь в данном случае идет о открытых пластах населения — о личных лицах и о заводах, у которых нет денежной выручки. Все эти вопросы будут довольно хорошо написаны в новом законе о денежном управлении, который в настоящее время готовится. Мы поменяли подход к данному закону, очень много работали с его организаторами, однако в целом увязали позиции.
— Когда-то данный законодательный проект предлагал новаторские вещи, снимая большинство существующих ограничений по перемещению денежных средств как таковых вообще. Что сегодня?
— Национальный банк рассчитывает отказаться от твердого управления. К примеру, мы способны уйти от персонального лицензирования, определив сумму предельного перемещения денежных средств (до 100 миллионов euro), при котором нужным доказательством будет лишь подтверждение об уплате налогов. Мы согласились на данную мерку.
Есть соображение повысить сумму либо вообще снять ограничения. Однако это значило бы свободную конвертацию. А независимая преобразование в критериях нашего шаткого платежного баланса — пока непозволительна. Потому мы на это пока не сходим. В любом случае, пока инфляция не придет к более невысокому и постоянному значению, и, не спеша отступая от интервенций, мы не увидим, что рынок валют без помощи других работает. Свободно, без тех колебаний, которые страшат население.
Потому я категорично против абсолютной конвертации, впрочем вопрос пробивался серьезно.
— Очень многие банкиры также сохраняли данную мысль.
— Они не отвечают за состоятельность страны.
— Что будет с необходимой реализацией денежной выручки?
— Мы рекомендовали ее упразднить, однако предоставить Национальному банку право в случае сильного смещения в худшую сторону платежного баланса заводить на время, на момент до 3-х лет, вплоть до сущей необходимой реализации. Однако пока в данном нет потребности, у нас на данный момент запасы — 35 миллионов долларов США.
— А аккуратных запасов сколько?
— Около 20 миллионов. Мы вошли в порядок договора с МВФ, когда у нас было 13 миллионов, когда совокупность запасов не накрывала 3 месяца импорта. В настоящее время у нас существенно огромная совокупность. Довольно ли? Мы закрываем 6 месяцев чистого импорта, таким образом по данной позиции в целом довольно. Однако по плате наружного долга — порядка 70% платежей на обозримые 12 лет.
— Наш платежный баланс пока вроде в хорошем пребывании, однако коммерческий — в минусе, хотя и незначительном. Выходит, что девальвация была недостающей, чтобы закрыть негативное сальдо?
— Давайте рассмотрим, помогает ли девальвация экспортерам? Не помогает! Это видимость, которую разработали…
Девальвация поможет экспортеру лишь 1 раз — когда он приобретает платежи по договору. Однако он так как сразу что-нибудь покупает на внутреннем рынке, платит заработную плату и так далее. А здесь с помощью девальвации поднялись внешние расценки, покупки повысились в цене, нужно оклады регистрировать и тому подобное, И все, он утратил превосходство.
Потому девальвация не помогает настоящему формированию вывоза. Она лишь дает возможность некоторое время приобретать особые финансы, ввиду появления курсовых разниц.
В настоящее время наша позиция в валютно-курсовой политике такая: мы не станем допускать больших скачков и колебаний, однако станем равномерно сближать к максимуму собственное наличие на рынке. И хотим придти к тому, чтобы рынок, по возможности, перекосы выверял без помощи других. Платежный баланс усовершенствовался — гривня равномерно закрепляется, усугубился — должна несколько обесценить.
А население и бизнес будут равномерно привыкать к вероятным курсовым колебаниям.
— Вы сами сообщали о шаткости экономического счета платежного баланса. И в том числе из-за повторяющихся притоков либо выводов так именуемых горячих денежных средств. Насколько надежно мы от них в настоящее время предохранены, либо могут пригодиться особые ограничения?
— Непосредственные и портфельные вложения — крепкая альтернатива вывозных поступлений, в случае если макроэкономическая политика страны стоит доверия, а финансовый климат интересен для внутренних трейдеров. А ограничения тут помогают слабо. Потому Национальный банк сегодня, совместно с Госкомиссией по дорогим документам с участием Кабмина и администрации вице-президента, работают над формированием предельно удобных требований как раз для привлечения стратегически важного наружного инвестора.
Очевидно, мы также отслеживаем число приходящих денежных средств и по цене, и по срокам. И, разумеется, при необходимости, станем совершать какие-то ограниченные меры. Однако наш приоритет в настоящее время — это не ограничения, а напротив — активизация банковских операций и, основное, полновесное восстановление кредитования экономики. Опыт 2008 года есть, он исследован, главные опасности для денежной устойчивости мы знаем. Однако от рыночных приборов оказываться не собираются, напротив, станем всякими способами их развивать.
— К примеру?
— Сегодня мы существенно воскресили ресурсный рынок. К примеру, рассчитываем предоставить банкам огромную волю в работе с так именуемыми овернайтами, по работе с НБУ. Начали сами значительно более активно поступать на рынок, увеличив ставки по банковским сертификатам. Банки смогли больше зарабатывать на торговле источниками, которые иногда просто находились на корсчете совершенно бесплатно. Мы смогли более активно распоряжаться ликвидностью рынка.
— Речь в данном случае идет о давно, однако напрасно декларировавшемся повышении функции прибыльных ставок и формировании рычагов денежно-кредитной политики? Так как ранее учетная ставка и прочие ставки регулятора жили практически собственной изолированной жизнью…
— Эти приборы работают. Да, учетная ставка и ставка рефинансирования — это различные ставки, как на рынке валют — формальный курс НБУ и курс, по которому идут настоящие рыночные сделки. Однако мы 3 раза эти курсы роднили так, что практически это был 1 курс. Рынок к данному привыкает, и вскоре мы начнем приваживать его к тому, что и на ресурсном рынке ставки связаны между собой.
Практически в эти дни вели заседание, проверили вероятные результаты. 2 ставки — учетную и рефинансирования — доведем к одному знаменателю и взглянем, как на это отзовется рынок.
— Непостоянность расценок и платежного баланса — давнишние болячки нашей экономики. В прошлом не раз появлялись обстановки, когда дипломная и расценочная надежность гривни входили в непосредственное возражение. В законе об НБУ его основной приоритет отныне намечен четче — контроль над инфляцией. Насколько быстро будет исполняться переход к карантинному таргетированию и что будет значить данный переход?
— Что же касается таргетирования. Действительно к его внедрению нас подводит МВФ. Это — основной механизм денежно-кредитной политики во всех продвинутых странах. Однако для нас его введение несколько заблаговременно, и я поясню отчего.
Карантинное таргетирование, в первую очередь, предполагает содержание раскрученного экономического рынка. Поскольку основной механизм денежной политики — это прибыльные ставки. И действенно управлять инфляцией через эти приборы без раскрученного экономического рынка нельзя. Как я сообщал, мы активно работаем в данном направлении. И в среднесрочных приоритетах Национального банка и Офиса министров прописали, что это — одна из главных задач. И мы в обязательном порядке прибудем к ее заключению, однако через некоторое время. И в меморандуме с МВФ мы прописали, что устанавливаем аналогичные цели и равномерно их разрешаем.
2-ое — таргетирование учитывает эластичный, плавучий денежный курс. Спектры колебаний которого гораздо больше, нежели те, которые у нас есть возможность позволить себе в настоящее время. Мы не спеша отступаем от закрепления, давая рынку более свободно сомневаться. Однако просто уйти сегодня с рынка НБУ не в состоянии: при нашем платежном балансе это просто рискованно. Вероятные колебания могут просто привести к дестабилизации рынка.
3-е. В России самую большую долю в инфляции в настоящее время создают немонетарные характеристики. Потому принимать обязанность (а карантинное таргетирование — это обязанность Национального банка) еще рано. Мы с Офисом министров подписали документ, предусматривающий общее среднесрочное карантинное планирование. Задача — равномерно понижать инфляцию до 5% к 2014 году, а потом сдерживать ее на этом уровне.
При этом — развивать денежный рынок, равномерно повышая амплитуду колебаний денежного курса. Когда расценки довольно стабилизируются и рынок понимает, что колебания курса — это не ужасно, можно назвать, что эластичность взялась. Поскольку в настоящее время, в случае если выпустить курс, и его колебание выйдет за границы 8,1—8,2 гривен./долл., сразу же встретятся оравы в разменных пунктах. Кому это нужно?
— За прошедшие несколько лет доступный рынок «слопал» несколько миллионов доступной денежной единицы.
— Речь в данном случае идет об повышении оттеняющего выражения — очень отрицательная для кредитной системы линия.
— Недавно мы разговаривали с управляющим налогового спецназа, и он сообщал, что возникла целая квалификация в особых банках. Как раз они считаются районами по обслуживанию подобных операций. Принимает участие ли НБУ в их подавлении, так как вы предпочтительнее замечаете такие процедуры.
— Государственный банк наблюдает за законностью банковских операций. В случае каких-то нарушений мы говорим про это в профессиональные органы.
— У нас была информация, что, невзирая на усиление требований работы этого рынка, выросшие на нем ставки (с 8 до 12, а может быть до 15%), его виток все равно остался огромным. По анализам силовиков, эти конструкции обвернули 450 миллионов грн. в 2016 г. В 2014 г предполагается, что размер увеличится в два раза. С данной неприятностью можно как-нибудь сражаться?
— Я не могу ответить с позиций налоговиков. Это не моя зона ответственности. Действительно такие конструкции, использующие банковскую технологию для расчетов по собственным договорам, обязанностям, в обязательном порядке считаются заказчиками кредитной системы. Однако они к нам идут как стандартные покупатели, имеющие совершенно легальную документацию. И мы не знаем предысторию этого вопроса.
Здесь сражаются 2 линии — регулирование и дерегуляция. С одной стороны, мы хотим провести либерализацию, а с иной — осознаем, что в случае если сделаем это слишком торопливо, то сложившаяся сфера будет заполняться объектами, основной бизнес которых — оптимизация налогов.
В случае если НБУ обнаруживает повышение размеров необычных операций, туда выбывает проверка. И банки понимают: с Национальным банком шуточки нехороши. В случае если будут определены нарушения, то могут быть малоприятные результаты для банков и их управляющих.
— А как быть с «Надрами» и рекапитализированными государством банками? Картина с «Родовидом» — это плевок в лицо государству и кредитной системе: рекапитализация в данном банке случилась более одного года назад, а он до сегодняшнего дня неплохо не платит вклады.
— По «Надрам» картина следующая: мы предприняли подписку на акции, кратковременный администратор ее назвал и в настоящее время данный процесс проходит. В целях снабжения наблюдения Государственный банк продлил период действия временной администрации.
Принимая во внимание, что установление решения по банку «Надра» — вопрос трудный и в его реализации задействовано несколько сторон, включая МВФ, проходит аналогичная операция уточнения.
МВФ старается советовать опыт, который где-то использовался, однажды, в какой-нибудь стране. Опыт верный, положительный, но также, как карантинное таргетирование либо эластичность курса, для нас пока не практический «под копирку».
Мы завлекаем трейдеров. Среди всех тех, кто говорит: «Я войду, я внесу, я вложу и т.д.» Действительно, возможный трейдер не 1, и мы дожидаемся завершения подписки.
— Что по срокам? Вкладчики ожидают 2 с половиной года…
— Я это очень хорошо осознаю. И сегодня все действия НБУ — продление времени временной администрации, инициирование повышения денежных средств, переговоры с вероятными инвесторами, подготовка и согласование платформы по выходу банка на хороший порядок работы — нацелены, в первую очередь, на защиту интересов вкладчиков банка.
Как я сообщал в собственном послании к вкладчикам банка «Надра», выплаты без ограничений стартуют после повышения денежных средств банка и окончания работы временной администрации. Сегодня оглашена записка на акции банка в суме 3,5 милларда грн.
— А модель с выдачей субординированного долга Ощадбанком?
— Да, данный вариант рассматривается Государственным банком и правительством как особый к вложению средств инвесторами. При подобном виде правительство дает источники банку на коммерческой и рекуррентной базе.
— Это и есть модель вашей обещания интересов вкладчиков?
— Это первая часть процесса, то, чего все ожидают. А 2-я — Национальный банк имеет другой план. И мы хорошо, шаг за шагом, знаем, что нужно делать для того, чтобы, в первую очередь, были довольны вкладчики.
— Это пока секрет?
— Я не хотел в настоящее время это открывать, поскольку я рассчитываю, что вопрос будет постановлен по 1-му сценарию. Банк на самом деле хороший и показывает позитивные линии в собственной работе.
— Банк «Киев»?
— Что же касается банка «Киев». Он доходный и осуществляет нормативы Государственного банка. Характеристики становятся лучше. Потому линия позитивная, и мы полагаем, что в случае если он такими ритмами будет ехать и далее, то когда несколько оживет энтузиазм трейдеров к банкам (все же упадок завершается), правительство реализует его с доходом.
Я же вижу, сколько трейдеров сегодня способны купить либо приобрести свежие банки. Сегодня спрос на финучреждения есть. Разумеется, три-четыре денежных средств за банк, как до кризиса, не могут предложить, однако энтузиазм трейдеров находится.
Мы попытались донести данную позицию до МВФ, впрочем у них была несколько другая позиция. Впрочем, когда мы дали заключительные данные, она смягчилась.
— Однако «Киев» большей капитализации не будет требовать?
— На данный момент банк «Киев» капитализирован в необходимой стадии. Главная неприятность банка — брошенные ему в наследие «ужасные» суммы. По итогам работы с такими займами будет можно принимать решение о его последующей судьбе — это вполне может быть и его реализация трейдеру, и соединение с иным федеральным банком.
— А случится ли капитализация Укргазбанка?
— Да, я полагаю, что она обязана случится, и Укргазбанк будет 3-им большим федеральным банком. У него имеется все возможности. У него и сеть выгодна, и бизнес-план ясен. МВФ договорился с первого раза и не торговался.
— А что по «Родовид Банку»?
— Что же касается «Родовида» — я заявил, что вскоре стартуют выплаты. Это объявление обоснованное. Модель действий, которая рассмотрена с правительством, дает основания считать, что очень скоро Кабмин сделает объявление. Мы просчитали все виды.
— А можно компоненты?
— Заявлю лишь, что в решении неприятности «Родовида» речь в данном случае идет о союзе сил правительства, НБУ и Укрэксимбанка. Мы рекомендовали метод, однако заключительное решение — за Кабмином. Правительство и будет его афишировать.
О рефинансировании, механизмах принятия решений и профессиональной политике
— Вложение НБУ. Какие размеры стабилизационных кредитов сегодня «висят» на балансе Государственного банка и какая результативность их применения?
— Я специально разбирал такое положение вещей, осознавая, что мне не раз будут задавать вопросы насчет этого. Из сделанных во время кризиса около 100 миллионов грн. вчера в системе остаются суммы рефинансирования на сумму порядка 70 миллионов грн.
Однако солидных жалоб лично у меня насчет этого нет. Прежде всего, вложение велось по нормативным бумагам и распоряжениям руководства НБУ, которые сегодня можно поднять.
Во-вторых, НБУ не раз рассматривали по данному вопросу, и был особый отчет в Верховной раде.
— Кто рассматривал? И вообще, кто имеет право проверять Государственный банк?
— Аудит. Сегодня интернациональный аудит проводит известнейш